12 марта 70-летний юбилей отметил известный хакасский ученый, доктор исторических наук Виктор Яковлевич БУТАНАЕВ. Перечислять все звания, регалии и награды юбиляра можно очень долго: профессор ХГУ им. Н.Ф. Катанова, действительный член Российской академии социальных наук, член Президиума Международной ассоциации тюркологов, заслуженный деятель науки Республики Хакасия, почетный профессор нескольких университетов, лауреат премии ТЮРКСОЙ и т. д. А можно сказать кратко: большой патриот своей родины – Республики Хакасия.
В марте свой юбилей Виктор Бутанаев отметил в кругу родных и близких, а все общественные мероприятия в честь ученого-этнографа состоятся в апреле: торжества в Хакасском национальном краеведческом музее им. Л.Р. Кызласова, в ХГУ им. Н.Ф. Катанова, большая международная конференция в честь хакасского исследователя в городе Бишкеке. Накануне всех этих больших мероприятий корреспонденту «Абакана» удалось встретиться с профессором Бутанаевым и побеседовать о следующем.
О научных интересах
– Виктор Яковлевич, с какими мыслями встретили юбилей? Все ли из задуманного в свое время удалось выполнить? Какие новые задачи ставит перед собой ученый-этнограф?
– Можно сказать, что все цели, запланированные мною после приезда в Хакасию, вроде бы выполнены. Однако природа человека такова, что мы никогда не останавливаемся на достигнутом: нам всегда мало, хочется сделать еще больше. В молодости я поставил перед собой цель написать книги по этногенезу и этнической истории хакасов, а также создать словари хакасского языка. Дело в том, что о проблеме происхождения хакасов и в целом об их культуре было очень мало этнографической литературы: собственно говоря, только труды Л. Потапова и позже работы его ученика Кузьмы Михайловича Патачакова. К тому же Л. Потапов при изучении нашего этноса перенес свой взгляд от алтайцев, разбивая хакасов на отдельные племенные группы: сагайцев, качинцев, кызыльцев, бельтыров, шорцев и койбалов. Меня такое положение не устраивало, и я решил представить этническую историю хакасов как единого народа. Эту задачу я выполнил, данной теме посвящено несколько больших моих работ. Свою докторскую диссертацию я также посвятил этнической культуре хакасов. Также меня всегда интересовал хакасский язык, его историко-культурная лексика. Результатом работы в этом направлении стал «Хакасско-русский историко-этнографический словарь».
В своем возрасте я планирую жизнь, как в советские годы – по пятилеткам. Я не загадываю, что нужно сделать до 80 или 90 лет. Когда мне исполнилось 65 лет, я запланировал, какие работы надо написать до 70 лет – вроде все сделал. Теперь составляю для себя планы на следующую пятилетку. Хочу написать большую работу по орнаментальной культуре хакасов – данная тема пока недостаточно изучена. 10 апреля я уезжаю в Бишкек, там состоится международная научная конференция в честь юбилея профессора Виктора Бутанаева. В работе конференции запланированы три направления: доклады, посвященные моей научной деятельности; этнография народов Центральной Азии и Южной Сибири; история и культура народов Центральной Азии и Южной Сибири.
Всего же за годы исследовательской деятельности мною издано около 400 научных статей, более 30 монографий, часть из них в соавторстве, и это не считая различных научно-популярных изданий. У меня такой склад характера, что к проработанной теме я больше не возвращаюсь. К примеру, проработал я вопросы шаманизма или архаических обычаев и обрядов саянских тюрков – больше этой темой не занимаюсь, т. к. становится уже неинтересно. Однако изучение историко-культурной лексики хакасского языка я бы хотел продолжить, т. к. очень люблю свой родной язык, да и тема эта вечная.
– Хотя хакасский язык вы выучили уже, будучи взрослым человеком?
– Мой отец Бутанаев Яков Николаевич был военным летчиком, так что наша семья, можно сказать, покочевала по всей большой советской стране, даже в Германии мы одно время тоже пожили. Отец по-хакасски говорил плохо, мама – молдаванка, родом из Тирасполя. Поэтому с хакасским языком я сначала познакомился по книгам. Про хакасов я прочел в Большой советской энциклопедии, будучи воспитанником Казанского суворовского училища. Еще как-то отец после поездки в отпуск домой, в Хакасию, привез мне русско-хакасский словарь под редакцией Д.И. Чанкова. Помню, меня еще тогда удивило, что в этом словаре было много русских слов. Например, «государство» так и переводилось на хакасский язык «государство», перец – «перец» и т. д.
Отец мой плохо говорил по-хакасски, так как его родители жили в Большой Сее, в прежние времена это был центр Сейской волости, там было много русского населения, так что большесейских хакасов можно было назвать «обрусевшими». А вот бабушка была родом из аала Верхний Имек, прекрасно владела родным языком, много знала легенд и преданий из хакасского фольклора. Впервые я приехал в Хакасию, когда мне было уже лет четырнадцать: я провел летние каникулы у бабушки, начал изучать с ней хакасский язык. Вспоминая это сегодня, удивляюсь: в те далекие годы в стране была совсем другая обстановка, родители, не боясь, отпустили меня одного на поезде из Молдавии до Хакасии, притом что нужно было ехать через Москву с пересадкой. В Хакасии летом я устроился в археологическую экспедицию – здесь тогда работал известный археолог Михаил Петрович Грязнов. В составе экспедиции были и аспиранты М. Грязнова из Средней Азии, впоследствии ставшие моими друзьями. Благодаря моим узбекским друзьям я и поехал учиться в Узбекистан – на исторический факультет Ташкентского государственного университета. Помню, во время одной из первых практик нас направили в экспедицию в Южный Узбекистан, а там русскоязычного населения не было. Единственным человеком, владевшим русским, был учитель русского языка. Но он так говорил, что его было трудно понять. Поселили нас в одной узбекской семье – русского языка они не знали совсем. А в моей группе, кроме меня, все ребята русские. Так что пришлось мне выступать в роли переводчика – как оказалось, многие слова в узбекском языке были схожи с хакасскими. Так за время экспедиции я немного заговорил по-узбекски, а после пяти лет обучения в Ташкенте я знал узбекский язык лучше, чем хакасский.
– На скольких языках говорите сегодня?
– Турецкий язык я выучил во время стажировки в Стамбульском университете в 1995 году. Узбекский выучил в Ташкенте, также в университете мы в качестве иностранного изучали персидский язык – могу и на персидском поговорить. Немного говорю по-киргизски и по-казахски.
– По завершению учебы вы из такого большого города, как Ташкент, поехали в Хакасию. Не было желания остаться заниматься наукой в родном университете?
– Я еще будучи загорелся изучением нашей хакасской истории, поэтому у меня не было никаких сомнений относительно будущей научной деятельности – она была связана только с Хакасией. Мне даже пришлось преодолеть определенные препятствия, чтобы не остаться там, в Узбекистане – меня оставляли в аспирантуре.
По приезде в Хакасию с 1969 по 1970 год я работал этнографом в областном музее. В 1970 году был призван в армию, служил на Дальнем Востоке. Вернувшись в Абакан, поступил на работу в Хакасский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории – сначала лаборантом, так как не было вакансий научного сотрудника, а спустя два года я стал полноправным научным сотрудником сектора истории. Прошел пешком практически всю Хакасию, в ходе научных экспедиций объездил весь Саяно-Алтай, т. е. Туву, Горный Алтай, Горную Шорию, Западную Бурятию, Северо-Западную Монголию.
В экспедиционные поездки по Хакасии я отправлялся каждые выходные, и надо отдать должное моей супруге – она меня понимала. В ходе общения с населением осознал, насколько «обрусевшим» стал наш регион. Разговариваешь с человеком в возрасте 90 лет, а он как будто вчера родился: ничего из родных традиций не помнит или не знает, говоря на хакасском языке, используют много русских слов. Вот так, обходя пешком многие хакасские аалы, где-то на сотом собеседнике находил интересного информатора, у которого пытливый ум, хорошая память. Таких ценных информаторов по всей Хакасии у меня было, наверное, человек сто.
О возвращении традиции
– Одна из ваших заслуг – возрождение празднования в Хакасии Тун пайрама. Как возникла идея возвращения народу его национального праздника?
— В 1980 году в Абакане готовились к празднованию 50-летия Хакасской автономной области, по заказу центрального телевидения нужно было снять документальный фильм о регионе. Директор Бюро пропаганды Союза писателей Хакасии Юрий Забелин и редактор телевидения Юрий Пустовойт готовили сценарий для фильма, как они справедливо посчитали, необходимо было показать национальный колорит нашего региона. Так, у них в сценарии праздник получил название курес (т. е. борьба – национальный вид спорта). За консультацией они обратились в ХакНИИЯЛИ, где я в те годы работал. «Курес может быть элементом праздника, но сами праздники у нас называются иначе», – отверг я их вариант. Так как дело было в начале июня, я предложил назвать праздник Тун айран – праздник первого айрана. Айран играл огромную роль в жизни хакасов, из него готовилась масса продуктов – я насчитал до 40 видов. Все хакасы были в недоумении от моего предложения, так как никто из них, по их словам, никогда не слышал о таком празднике. Я же узнал о Тун айране от информаторов и из статьи известного исследователя Сибири А. Адрианова «Айран в жизни минусинских инородцев». Наш известный поэт Михаил Еремеевич Кильчичаков не согласился со мной: «Надо просто назвать Той». «Но ведь Той – это любой семейный праздник, свадьба, даже похороны называют «последний той» умершего человека», – в свою очередь не соглашался я. Директор ХакНИИЯЛИ Валентин Абрамович Асочаков обратился ко мне: «Ну что ты выдумываешь, Виктор Яковлевич – надо просто назвать «Улуг кун» (т. е. просто праздник)». В общем, я встретил полное непонимание. Но времена тогда были партийные, я тоже был членом партии. И вот вызывает меня к себе первый секретарь обкома КПСС Геннадий Петрович Казьмин и спрашивает: «Виктор Яковлевич, ты даешь честное партийное слово, что такой праздник действительно был?». Я дал честное партийное слово, и руководство области поддержало мою идею празднования Тун айрана. Правда, предложили немного изменить название – Тун пайрам, т. е. первый праздник. На основе этнографических данных я написал сценарий ритуальной части праздника, а Юрий Забелин нашел подходящее место – недалеко от станции Аскиз, на Базинской поляне. Я до сих пор считаю, что это было самое лучшее место для проведения Тун Пайрама. Когда только обсуждалась идея праздника, многие мои оппоненты говорили, что хакасы никогда не будут называть его Тун пайрам, что не было такого праздника у наших предков. А теперь, спустя уже более 35 лет, все считают, что Тун пайрам был всегда…
– Вы также были инициатором проведения еще одного народного праздника – Ада Хоорай. Что это за праздник и почему он не стал таким народным, как Тун пайрам?
– Ада Хоорай я впервые провел в 1991 году, когда Хакасия получила статус республики. Начало 1990-х годов во многих национальных регионах, в том числе и в Хакасии, ознаменовалось подъемом национального самосознания, активным национальным движением. В день обретения статуса республики мы решили провести праздник Ада Хоорай, посвященный памяти предков, и совершить обряд поклонения предкам («Ада» – отец, предок, «Хоорай» – историческое название нашего народа), погибшим за свободу хакасской земли с древних времен (с 711 года) до середины XVIII века. Первый праздник мы провели на горе Уйтаг в Аскизском районе – все ритуалы я восстановил на основе этнографических материалов. Но с середины 1990-х Ада Хоорай мы больше не проводили. Я это связываю с тем, что многие люди из числа хакасской интеллигенции тогда не поняли моего научного открытия, согласно которому нашим историческим именем является название «хоорай», а не «хакасы» (слово взято из китайских летописей).
– Как вы отметили, 90-е годы ХХ века – время подъема национального самосознания практически у всех народов РФ. Во многих республиках переписывалась национальная история в сторону «удревления». А согласно вашей концепции получается, что никакого древнехакасского государства не было. Может, поэтому большая часть хакасской интеллигенции в те годы встала на сторону концепции, согласно которой было древнехакасское государство, а не энополитическая общность Хоорай…
– Л. Кызласов в своих работах доказывает, что китайцы в своих летописях сохранили нам наше старинное название – «хакасы». Как чужой народ может сохранить для нас наш этноним? Народ должен сам сохранить свое имя. Я стою на том, что «хакасы» – это китайская форма передачи нашего древнего этнонима «кыргыз».
Напомню вкратце свою концепцию. После разгрома Кыргызского государства в XIII веке, а затем развала Монгольской империи формируются современные тюрко-монгольские народы – казахи, каракалпаки, узбеки, в том числе и наш хакасский этнос. На базе древнего кыргызского ядра складывается этнополитическая общность, которая по-хакасски называлась Хоорай, а в русских документах – Кыргызская земля или Хонгорай. Она включала в себя как собственно метрополию – степную местность с четырьмя улусами-княжествами, так и подтаежные и таежные места – киштымские урочища. Следовательно, кыргызы и киштымы составляли эту общность – Хоорай (в письменных документах Хонгорай).
Эта общность формировалась примерно в XIII–XVII веках. Кыргызы на Енисее в XVII веке находились в вассальной зависимости от халха-монголов и джунгар. В 1703 году произошел массовый угон населения в Джунгарию, что ко¬ренным образом изменило поли¬тическую, этническую и демог¬рафическую ситуацию на Саяно-Алтае. Трагические события 1703 года предопределили судьбу этнополитического объедине¬ния Хонгорай. Его население оказалось разбросанным от Волги до Маньчжурии. После присоединения к России в августе 1727 года имя «Хоорай», хотя и сохраняется в фольклоре, в обыденной речи перестает употребляться. В ход пошел термин, навязанный со стороны русским населением – «татары», и сейчас даже сами хакасы называют себя «тадар» (т. е. татары).
Существуют и другие точки зрения. Конечно, приятно услышать «древние хакасы». Но это все равно что со¬временные греки будут прово¬дить прямую преемственность от Древней Греции. А это раз¬ные вещи. Ведь все дело в том, что собой представляет со¬временный этнос. Все течет, все меняется. Население Киев¬ской Руси и Российской Федерации – разные этнические образования. Да, мы имеем кор¬ни, уходящие в домонгольские времена, но это были времена Кыргызского государства. Ны¬нешний хакасский народ сло¬жился уже после присоедине¬ния Южной Сибири к России.
– Виктор Яковлевич, что бы вы могли назвать своим самым большим достижением к данному моменту?
– Во-первых, это то, за что меня ругают – моя концепция о нашем историческом самоназвании Хоорай (Хонгорай). Также одним из своих достижений я считаю то, что в гербе Республики Хакасия сохранена моя авторская идея – это три главных элемента: солярный знак, барс как тотемное животное енисейских кыргызов и березовые ветви, символизирующие связь хакасов с русским народом. При разработке герба, помню, были и такие моменты. Барс – хищное животное, поэтому в моем варианте герба у хищника были изображены острые клыки. Председателем геральдической комиссии был Николай Булакин, и он спросил: «А кому ваш барс показывает клыки – русскоязычному населению?». В итоге клыки убрали, но недругов-то много, и вот они стали надо мной посмеиваться: мол, что это за барс такой без зубов, эмбрион, а не хищник. Дело в том, что в моем варианте герба барс был изображен свернувшимся клубком – как олицетворение вечности жизни на Земле, внутренней силы республики и преемственности связи культур современного и древнего населения Хакасии. В итоге через несколько лет в герб были внесены изменения – барса распрямили. Но главное – моя идея герба сохранилась, и я этим горжусь.
Из последних достижений – это издание обобщающего труда «Очерки истории Хакасии (с древнейших времен до современности)». Эта книга – результат коллективного труда, и наша работа была оценена. На первом Сибирском региональном конкурсе на лучшую вузовскую книгу «Университетская книга-2009» мы были награждены дипломом в номинации «Лучшее издание по истории и культуре Сибири».
О семье ученого
– Виктор Яковлевич, согласно одному известному выражению, за каждым успешным мужчиной стоит умная женщина. Расскажите о своей супруге Ирине Исаевне…
– Конечно, Ирина Исаевна – умная женщина, она также занимается наукой (кандидат исторических наук), специалист по хакасскому фольклору. Познакомились мы с ней в агитбригаде. В 1969 году после окончания Ташкентского университета я приехал в Хакасию. В то время первым секретарем обкома комсомола был Владимир Николаевич Штыгашев. Он организовал комсомольскую агитбригаду, которая должна была проехать с выступлениями по хакасским аалам. Так получилось, что в нашу агитбригаду попали студенты Абаканского пединститута, в том числе и Ирина Исаевна, она училась на хакасском отделении филфака. Также в одной с нами бригаде оказался и мой брат Владимир Павлович Бутанаев, художник. Так мы ездили по аалам: девчонки пели, читали стихи, танцевали, Владимир Павлович организовывал выставки своих работ, я рассказывал об истории Хакасии. Вообще, у меня в жизни был такой период «народничества», т. е. хождения в народ. Я очень переживал, что в деревне у нас народ пьет, не знает своей истории. Хотел им рассказать о нашей интересной и великой истории, древней письменности и культуре – думал, что народ воодушевится, у людей появится гордость за свое Отечество, они чем-то заинтересуются и перестанут пить. Так я проездил лет пять, но с ужасом обнаружил, что прошли годы, а народ как жил, так и живет. Как в басне Крылова: «А Васька слушает да ест…». Я сам уже в конце концов стал выпивать. Тогда я пришел к мнению, что лучше буду писать книги: кто захочет, прочитает. Так вот, возвращаясь к нашей агитбригаде. Во время своего выступления я заметил, что у одной девушки глаза загорелись, ей было интересно то, о чем я говорю – это была Ирина Исаевна. Потом мы познакомились поближе, оказалось, что у нас много общего, она также болеет за наш народ, за его возрождение. В 1971 году мы поженились, я тогда еще служил в армии, и уехали к месту моей службы. В 1972 году вернулись в Абакан, первый год, как большинство молодых семей, жили по времянкам. В 1973 году, благодаря тому что тогдашний председатель облисполкома Василий Угужаков поставил меня в очередь на жилье как молодого специалиста, мы получили квартиру. В 1973 году родилась наша старшая дочь Тарика – это имя к нам пришло из Монголии, из буддийского пантеона, и означает «Богиня первоцветущей весны». Вторую дочь мы также назвали фольклорным именем – Аланго, что означает «Невинная красавица». Сын Азархан – его имя переводится как «Побеждающий», так же, как и мое «Виктор». Все наши дети живут в Санкт-Петербурге, нашли себя в профессии, но с наукой никто из них свою судьбу не связал.
– Виктор Яковлевич, в одном из ваших прежних интервью вы отмечали, что ваше хакасское имя – Астай, т. е. счастливчик. Можете сегодня назвать себя счастливым человеком?
– Наверное, да, хотя в жизни всякое бывало. Я живу на Родине, занимаюсь своим любимым делом, у меня есть хорошая семья, есть ученики, продолжающие мои исследования, да и у меня самого еще много планов на будущее – надо их выполнять.
Ольга КАРАЧАКОВА
